Ее сиятельство сильно приуменьшила: дом Воронцовых оказался дворцом – в три этажа, классически строгим и совсем новым – что, впрочем, было не удивительно на этой полностью выгоревшей в двенадцатом году улице. Внутри во всем царила очаровательная легкость: здесь не давила помпезность ампира, убранство смотрелось изящным, но простым, и Ордынцев задался вопросом кому же бог послал такой прекрасный вкус, генерал-губернатору или его жене? Ответ он получил быстро – приветствуя графиню, Дмитрий сделал комплимент интерьерам, и просиявшая Елизавета Ксаверьевна с удовольствием принялась обсуждать с ним тончайшие подробности декора, а потом похвасталась:
– Но в Одессе я все сделаю еще лучше! Мы там начали строить новую резиденцию, и хотя это пока лишь начало, но я уже собираюсь в Италию, заказывать обстановку.
Дмитрий слушал хозяйку, а сам незаметно поглядывал по сторонам. Самого генерал-губернатора видно не было, зато в гостиной расположились с десяток незнакомых мужчин. Фраки перемежались с вицмундирами, пестрели наряды дам, а южные интонации и громкие голоса сильно напоминали Одессу.
– Вы со всеми знакомы? – поинтересовалась Елизавета Ксаверьевна.
Сразу ухватившись за представившуюся возможность, Ордынцев попросил:
– Подскажите мне, пожалуйста, имена господ в вицмундирах, боюсь, что в Одессе я больше встречался с офицерами.
– Это все – подчиненные мужа, он ведь хотел до коронации еще попасть в столицу, поэтому взял с собой только троих. Вон те двое у камина – столоначальники Дибич и Огурцов, а рядом с княгиней Нарышкиной – начальник канцелярии Булгари.
– Похоже, нас когда-то представляли друг другу, по-моему, он граф, – как будто запамятовав, протянул Дмитрий, – только вот имя-отчество вылетело из головы.
– Иван Ардальонович, – подсказала графиня, – он с бессарабскими корнями, так что мой муж зовет его Ион.
– Ну, конечно, теперь вспомнил. Он ведь был дипломатом в Константинополе?
– Да, точно! Работал в нашей миссии лет шесть-семь, а потом еще пару лет жил там после отставки, негоциантам одесским в торговле способствовал. Я не знаю, как вы к этому относитесь, но на моей родине в Польше аристократия не чурается ни наживать богатство, ни с умом вкладывать деньги.
– Моя мать владела оружейными заводами, – отозвался Ордынцев, но тему эту развить не успел – хозяйка извинилась и поспешила навстречу вновь прибывшей супружеской паре. Случай благоприятствовал Дмитрию: подозрительный бессарабский граф очень удачно расположился рядом с креслом Ольги, и если сейчас к ней подойти, она будет вынуждена их познакомить. Да, но о чем говорить с Булгари? Не состоите ли вы, граф, часом на службе у турок? Смешно!
«Просто присмотрюсь, пойму, что он за человек, а потом уж рискну», – решил Дмитрий и направился к парочке, игриво ворковавшей в нише меж двух колонн.
Ольга сразу заметила любовника, лицо ее просияло, и пока Ордынцев шел через комнату, победная улыбка все шире расплывалась на ее вишневых губах.
– Добрый вечер, – сдержанно приветствовал ее Ордынцев в надежде, что Ольга не испортит ему все дело откровенными заигрываниями.
Поняв намек, любовница повела себя скромнее – она притушила огонь глаз и стала по-светски невозмутимой.
– Рада вас видеть, Дмитрий Николаевич. Вы знакомы с графом Булгари?
– Не имел чести, – отозвался Дмитрий, – хотя и наслышан.
Ольга представила их друг другу. Начальник губернаторской канцелярии – высокий и тучный, по-цыгански смуглый, с копной черных мелких кудрей – оказался совсем не старым – его возраст Дмитрий определил как «за тридцать». Булгари любезно, с легкой улыбкой, глядел на нового знакомца, а взгляд его выпуклых черных глаз казался теплым. Как-то не очень подходил он на роль турецкого шпиона. Впрочем, если бы все шпионы смахивали на великанов-людоедов, их бы давно переловили. Решив не полагаться на первое впечатление, Ордынцев постарался разговорить собеседника:
– Я слышал, что вы долго жили в Константинополе?
– Да, я прослужил там десять лет.
О, вот и первый звоночек! Хозяйка дома сказала, что прослужил-то граф Ион гораздо меньше. Но Булгари мог просто скрывать свои занятия торговлей, тем более от человека, которого видит впервые в жизни. И Дмитрий зашел с другой стороны:
– А я вот – военный моряк, так что мне путь в Константинополь заказан, ну если только, конечно, мы его не завоюем.
Оценив шутку, Булгари рассмеялся:
– Этот великий город стоит того, чтобы там побывать, а я к тому же просто привык к нему. Мне нравились турецкие порядки, их неспешность, привычка к удобствам, да и с дамами, не в обиду будь сказано нашей прекрасной княгине, у них проблем нет: жены сидят взаперти, по балам не ездят.
Нарышкина предсказуемо возмутилась, и принялась отчитывать графа, поминая его холостое положение, и, следовательно, непонимание тонкой и прекрасной натуры российских жен, а тот весело отшучивался, перемежая остроты с комплиментами своей собеседнице.
«Ловко это у них выходит, – призадумался Дмитрий. – Может, это и есть мой очередной соперник?»
Это его, конечно же, уязвило, но не настолько, чтобы отвлечь от главного. Пока не было ни малейшего намека на то, что Булгари – искомый шпион. Найденные у курьера бумаги относились к севастопольским верфям? Может, об этом поговорить? Дмитрий нагло вклинился в игривую перепалку собеседников:
– Как вам мои отчеты, Иван Ардальонович? Все устраивает, нет ли замечаний или рекомендаций?
– О чем вы? – удивился Булгари.
– По порту! Теперь ведь я вам отчеты присылаю, адмирал Грейг недавно поручил мне вести переписку по портовым делам.
Только что оживленное лицо начальника губернаторской канцелярии окаменело. Живой взгляд исчез под опущенными веками, теперь перед Дмитрием белела застывшая маска. Булгари молчал, и пауза затягивалась. Когда начальник канцелярии поднял на собеседника непроницаемые глаза, он уже стал безликим чиновником – серым пятном. Ровно, без интонаций, он произнес:
– Подобными вопросами канцелярия не занимается, его высокопревосходительство лично просматривает эти документы.
Не глядя на Дмитрия, чиновник поклонился Ольге, пробормотал что-то о делах, которые еще должен сегодня доделать, и ретировался. Так что же, получается, вопрос попал в цель? Только вот поведение Булгари уже не предвещало ничего хорошего. Ясно, что теперь он станет обходить Ордынцева десятой дорогой. Все-таки нужно было хорошенько подумать, прежде чем лезть к подозреваемому со своими вопросами. Пригляжусь – тогда и рискну! Вот и рискнул, черт подери! Раздражение от явного промаха усугублялось угрызениями совести, и князь даже забыл об Ольге, но та напомнила о себе сама:
– Ты ведешь себя неприлично. Вольно тебе ревновать? И к кому! Неужели ты считаешь, что я снизойду до какого-то отуречившегося бессараба?
Ольга капризно выгнула бровь. Она не менялась – так и считала, что весь мир вертится вокруг нее, но это оказалось даже к лучшему, можно, не вдаваясь в объяснения, изобразить обиду и последовать примеру Булгари. Все равно делать здесь больше нечего. Окинув любовницу суровым взглядом, он сухо сообщил:
– Ты так с ним кокетничала, что сумела убедить меня в обратном.
Не дожидаясь ее ответа, он уехал.
Через пару минут Дмитрий уже катил в коляске по вечерней Москве и гадал, что же скрывает начальник губернаторской канцелярии. С теми же мыслями он проснулся и утром. Сомнения заставили его вновь и вновь прокручивать в памяти вчерашний разговор. Но ясно было лишь одно: он насторожил, а может, даже испугал начальника губернаторской канцелярии, и разбираться с Булгари теперь придется кому-нибудь другому.
«Даю задний ход, – решил Дмитрий, – но пока генерал-губернатор в Москве, Булгари никуда не денется, и, значит, до окончания коронационных празднеств у меня руки развязаны. Буду заниматься бродячим торговцем. Господи, да где же Закутайло?!»
Закутайло так не появился. Дмитрий уже весь извелся, но никаких предположений, что же могло случиться с его товарищем, сделать не мог. До коронации оставалось совсем чуть-чуть, Москву заполонили толпы желающих принять участие в празднествах, и все постоялые дворы и гостиницы были переполнены. Отыскать среди них Закутайло или торговца Гедоева не представлялось возможным.
Нынче утром Дмитрий позавтракал остатками вчерашнего ужина, присланного из ресторана «Яр», и только пригубил кофе, когда в дверях столовой замаячила стройная фигура в лиловом шелке. Белоснежные блонды широкой каймой лежали на пышных рукавах, льнули к груди и красиво обрамляли спину Ольги. Она замерла в дверях – прекрасная живая картина – потом улыбнулась и протянула к любовнику руки:
